Юбилей

ПИСЬМО С НЕВЕРНЫМ АДРЕСОМ
К 170-летию со дня рождения К.Н. Леонтьева
А.А. Москалев, кандидат филологических наук 

Увы, все сочинения Леонтьева похожи на страстное письмо с неверно написанным на конверте адресом.
В.В. Розанов

Константин Николаевич Леонтьев, родившийся 13 (25) января 1831 года, в сорок лет, после тяжелой болезни, поехал на Афон, где пытался постричься в монахи. С болезнью совпали еще два невыносимых события: смерть любимой, очень набожной матери и душевная болезнь жены - дочери грека-откупщика из Крыма, красивой мещанки, с которой Леонтьев обвенчался до дипломатической службы в европейских владениях Турции. Однако насельники русского монастыря отговорили его от решительного шага, только в 1891 году писатель принял тайный постриг под именем Климента, а вскоре и скончался в Троице-Сергиевой лавре.
За это двадцатилетие между двумя порывами "не к человеческой, а к Божеской помощи" Леонтьев написал свои главные произведения, в том числе "Византизм и славянство", и выстроил, выстрадал излюбленные идеи, вызвавшие жаркие споры еще при жизни мыслителя. Основная из них не теряет своего значения и злободневности до наших дней. В письме к А.А. Александрову он признается: "Данилевскому принадлежит честь открытия культурных типов. Мне - гипотеза вторичного и предсмертного смешения".
В чем же заключается эта гипотеза? Леонтьев вывел, что органическая жизнь уникальных по своей судьбе национальных или культурных образований проходит в своем развитии три стадии: первичной простоты (когда элементы целого только намечены), цветущей сложности (когда они предельно индивидуализируются и включаются в строгую иерархию) и вторичного упростительного смешения (когда они теряют своеобразие и целое - распадается). На весь этот цикл Леонтьев отпускал нации 1200 лет и полагал, что Россия находится в цветущем периоде, но ей грозит губительное смешение. По иронии судьбы, заметил позднее Николай Бердяев, революционер Герцен и реакционер Леонтьев одинаково восстают против буржуазного мира и хотят ему противопоставить мир русский. Но следует добавить, что если Герцен уповал на либерализм с национальной окраской, то Леонтьев - на Православие, куда национальное органически включено, но не выпячено. "Что такое племя без системы своих религиозных и государственных идей? За что его любить? За кровь? Но кровь ведь, с одной стороны, ни у кого не чиста и Бог знает, какую кровь иногда любишь, полагая, что любишь свою, близкую. И что такое чистая кровь? Бесплодие духовное! Все великие нации очень смешанной крови". В чем же величие русской нации? Какова миссия русского народа? Вот что написал прозорливый мыслитель незадолго до смерти в статье "Над могилой Пазухина": "Чтобы русскому народу действительно пребыть надолго тем народом-"богоносцем", от которого ждал так много наш пламенный народолюбец Достоевский, - он должен быть ограничен, привинчен, отечески и совестливо стеснен. Иначе через какие-нибудь полвека, он из народа-"богоносца" станет мало-помалу, и сам того не замечая, народом-"богоборцем".
Пророчество Леонтьева сбылось, но Лев Тихомиров вспоминал, что в том же 1891 году "тайный монах" и "утонченно развитой русский барин" жаждал разобраться в сути неизбежного, как он признавал, наступления социализма и предлагал в письме совместно разработать этот вопрос: "...Я имею некий особый взгляд на коммунизм и социализм, который можно формулировать двояко: во-первых, так - либерализм есть революция (смешение, ассимиляция); социализм есть деспотическая организация (будущего); и иначе: осуществление социализма в жизни будет выражением потребности приостановить излишнюю подвижность жизни".
Через два месяца писатель скончался, но успел предсказать и сталинизм, и новую иерархию, и спасительность для державы в борьбе с Западом государственного социализма. А точнее - губительность безбрежного, американского либерализма как единственной, восторжествовавшей ныне альтернативы. Поразительно, но он предсказал и 1991 год, и пришествие разрушителя исторической России "с оскалом льва и походкой медведя", как сказано об антихристе в Новом завете! "...Лет через 100 каких-нибудь, из наших государственных недр, сперва бессословных, а потом бесцерковных или уже слабо церковных, - родим того самого антихриста, о котором говорит еп. Феофан вместе с другими духовными писателями. Не надо забывать, что антихрист должен быть еврей, что нигде нет такого множества евреев, как в России, и что до сих пор еще не замолкли у нас многие даже и русские голоса, желающие смешать с нами евреев посредством убийственной для нас равноправности".
Для глубоко верующего философа "нет ни эллина, ни иудея", это не антисемитизм, жупелом которого пугают всех размышляющих о судьбе России, будь то губернатор или поэт, а - развитие его теории, получившей подтверждение в ХХ веке. В статье "О всемирной любви" Леонтьев с горечью заметил: "Именно мыслей-то мы и не бросаем до сих пор векам!.. И, размышляя об этом печальном свойстве нашем, конечно, легко поверить, что мы скоро расплывемся бесследно во всем и во всех".
Константин Леонтьев бросил свои глубокие мысли векам, но - повторим сетования Розанова - они еще не нашли верного адреса.